Толстой и его мысли о трагическом положении россии. Новые люди, новые встречи Я отрекся от жизни нашего круга
Лев Николаевич Толстой Я был природа … Лев Толстой Лев Толстой «Первые воспоминания» Толстой рассказал нам о русской жизни почти столько же, как и вся остальная наша литература М.Горький М.Горький
«Чтобы жить честно, надо рваться, путаться, биться, ошибаться, начинать и бросать, и опять начинать и опять бросать, и вечно бороться и лишаться. А спокойствие – душевная подлость». «Чтобы жить честно, надо рваться, путаться, биться, ошибаться, начинать и бросать, и опять начинать и опять бросать, и вечно бороться и лишаться. А спокойствие – душевная подлость».
Вехи биографии Родовое гнездо. Лев Николаевич Толстой родился 28 августа (9 сентября) 1828 года в имении Ясная Поляна Тульской губернии в аристократической дворянской семье. Род Толстых существовал в России шестьсот лет. По преданию, и фамилию свою они получили от великого князя Василия Васильевича Темного, давшего одному из предков писателя Андрею Харитоновичу прозвище Толстой. Лев Николаевич Толстой родился 28 августа (9 сентября) 1828 года в имении Ясная Поляна Тульской губернии в аристократической дворянской семье. Род Толстых существовал в России шестьсот лет. По преданию, и фамилию свою они получили от великого князя Василия Васильевича Темного, давшего одному из предков писателя Андрею Харитоновичу прозвище Толстой.
1830 – смерть матери 1836 – переезд семьи в Москву 1837 – смерть отца 1841 – переезд в Казань 1844 – 47 – учеба в Казанском университете, восточное отделение философского факультета, потом юридический факультет 1847 – начало ведения дневника Толстой – студент Казанского университета Детство. Отрочество. Юность (1828 – 1849)
Дневниковые записи 1847 год (Толстому 19 лет) 17 марта… Я ясно усмотрел, что беспорядочная жизнь, которую большая часть светских людей принимает за следствие молодости, есть не что иное, как следствие раннего разврата души» 17 апреля… Я был бы несчастливейший из людей, ежели бы не нашел цели для моей жизни – цели общей и полезной год 1.Целью каждого поступка должно быть счастье ближнего. 2.Довольствоваться настоящим. 3.Искать случаи делать добро. Правила исправления: Бойся праздности и беспорядка… Бойся лжи и тщеславия… Запоминай и записывай все полезные сведения и мысли… Не верить мыслям, родящимся в споре…Не повторять чужих мыслей…
Самое удивительное, что большую часть этой программы я выполнил! Программа жизни (1849 год): 1.Изучить весь курс юридических наук, нужных для окончательного экзамена в университете 2. Изучить практическую медицину и часть теоретической. 3.Изучить язык французский, русский, немецкий, английский, итальянский и латынь. 4. Изучить сельское хозяйство как теоретическое, так и практическое. 5. Изучить историю, географию и статистику. 6.Изучить математику, гимназический курс. 7. Написать диссертацию. 8.Достигнуть средней степени совершенства в музыке и живописи. 9.Написать правила. 10. Получить некоторые познания в естественных науках. 11. Составить сочинение из всех предметов, которые буду изучать. Дагерротипный портрет,
Ясная Поляна: опыт самостоятельной жизни (1849 – 1851) Сельское хозяйство Сельское хозяйство Самообразование Самообразование «Как я ни старался найти в своей «Как я ни старался найти в своей душе хоть какие- нибудь оправдания нашей жизни, я не мог без раздражения видеть ни своей, душе хоть какие- нибудь оправдания нашей жизни, я не мог без раздражения видеть ни своей, ни чужой гостиной, ни чисто, барски накрытого стола, ни экипажа, ни чужой гостиной, ни чисто, барски накрытого стола, ни экипажа, сытого кучера и лошадей, ни магазинов, сытого кучера и лошадей, ни магазинов, театров, собраний. Я не мог не театров, собраний. Я не мог не видеть рядом с этим голодных, холо дных и униженных…Я не мог отделаться от мысли, что эти две вещи связаны, видеть рядом с этим голодных, холо дных и униженных…Я не мог отделаться от мысли, что эти две вещи связаны, что одно происходит от другого». Дагерротипный портрет
Военная служба. На пути к «Войне и миру» (1851 – 1855) 1851 – Кавказ, война с горцами 1852 – «Современник», повесть «Детство» 1852 – 63 – «Казаки» 1854 – Дунайская армия, Севастополь, оборона знаменитого 4 бастиона, «Отрочество» 1954 – 55 – «Севастопольские рассказы» Л. Н. Толстой. Фото С. Л. Левицкого
Писатель, общественный деятель, педагог (1860 – 1870) 1857 – «Юность», путешествия по Франции, Швейцарии, Италии, Германии 1857 – 59 – увлечение «чистым искусством» 1858 – окончание сотрудничества с «Современником» 1859 – 1862 – увлечение педагогической деятельностью (журнал «Ясная Поляна») 1863 – свадьба с Софьей Андреевной Берс 1863 – 69 – работа над романом «Война и мир»
«Я отрекся от жизни нашего круга…» (1880 – 1890) 1870 – 77 – «Анна Каренина» 1879 – 82 – «Исповедь». Перелом в мировоззрении Толстого – религиозно- философские сочинения «В чем моя вера?», «Царство Божие внутри нас», «Соединение и перевод четырех Евангелий» 1887 – 89 – повесть «Крейцерова соната» Крамской. Портрет Толстого., 1873 г.
Во что же я верю? – спросил я. И искренне ответил, что верю в то, что надо быть добрым: смиряться, прощать, любить. В это я верю всем существом…
Люди и встречи. Исход (1900 – 1910) 1901 – «Определение Святейшего Синода» об отлучении от церкви» (газета «Церковные ведомости» 1901 – 02 – Крым, болезнь 1903 – «Мысли мудрых людей на каждый день», «После бала» 1904 – «Одумайтесь!» (о русско-японской войне) 1908 – работа над книгой «Учение Христа, изложенное для детей», ст. «Не могу молчать!» (против смертной казни) 28 октября 1910 – уход из дома 7 ноября 1910 – смерть на ст. Астапово Рязанско-Уральской железной дороги Толстой и Чехов. Крым Толстой в Ясной Поляне
27 октября 1910 года. В тот вечер он лег в 12 часов. В три часа проснулся оттого, что в кабинете был свет. Он понял – ищут завещание. «И днем, и ночью все люди, движения, слова должны быть известны… быть под контролем. Отвращение, возмущение… растет, задыхаюсь. Не могу лежать и вдруг принимаю окончательное желание уехать… В тот вечер он лег в 12 часов. В три часа проснулся оттого, что в кабинете был свет. Он понял – ищут завещание. «И днем, и ночью все люди, движения, слова должны быть известны… быть под контролем. Отвращение, возмущение… растет, задыхаюсь. Не могу лежать и вдруг принимаю окончательное желание уехать… Пишу ей письмо: «Отъезд мой огорчит тебя… Пойми и поверь, я не могу поступить иначе… Я не могу более жить в тех условиях роскоши, в которых жил». Пишу ей письмо: «Отъезд мой огорчит тебя… Пойми и поверь, я не могу поступить иначе… Я не могу более жить в тех условиях роскоши, в которых жил». …Закончил письмо… Спустился, разбудил своего домашнего врача, уложил вещи. Лев Николаевич сам пошел в конюшню, велел закладывать. Ночь хоть глаза выколи, сначала заблудился, потерял где-то в кустах шапку и вернулся с непокрытой головой, взял электрический фонарь. Торопился, помогал кучеру запрягать лошадей. У кучера дрожали руки и пот катился с лица. В половине шестого пролетка выехала на станцию Ясенки. Спешили, боялись погони… …Закончил письмо… Спустился, разбудил своего домашнего врача, уложил вещи. Лев Николаевич сам пошел в конюшню, велел закладывать. Ночь хоть глаза выколи, сначала заблудился, потерял где-то в кустах шапку и вернулся с непокрытой головой, взял электрический фонарь. Торопился, помогал кучеру запрягать лошадей. У кучера дрожали руки и пот катился с лица. В половине шестого пролетка выехала на станцию Ясенки. Спешили, боялись погони…
Диалектика души Теория «непротивления зла насилию» «Чем бы люди не пытались освободиться от насилия, одним только нельзя освободиться от него: насилием» Непротивление злу насилием – не предписание, а открытый, осознанный закон жизни для каждого отдельного человека и для всего человечества – даже для всего живого. (1907, Дневник) (1907, Дневник)
РОДОСЛОВНАЯПрадед Андрей Иванович служил президентом Главного
Московского магистрата.
Его два сына служили Отечеству: Пётр Андреевич – сподвижник
Петра I, Илья Андреевич – офицер Преображенского полка. Он
женился на дочери военного министра Пелагее Николаевне
Горчаковой.
Ильич Толстой, участник Войны
1812 года, в 1820 году женился на
Марии Николаевне Волконской,
дочери генерала в отставке,
приближённого Екатерины II. В
семье родились дети
Николай,
Сергей,
Дмитрий,
Лев (28 августа 1828 года) и
Мария
ДЕТСТВО
Лев НиколаевичТолстой родился в
Ясной Поляне
28.08.1828. Когда
Лёвушке было 2 года,
умерла мать. Самым
близким человеком
стала дальняя
родственница
бабушки Пелагеи
Николаевны, Татьяна
Александровна
Ергольская.
ДЕТСТВО
УЧЁБА
Переезд в Казань в 1841году.
Здесь в 1844 году
Л.толстой поступает в
Казанский Университет. Год
он посещает занятия на
философском факультете
(отделение арабско-турецкой
словесности) и два года на
юридическом.
В 1847 году Л.Н.толстой
оставил Университет
КАВКАЗ И КРЫМСКАЯ ВОЙНА
В 1851 году вместе со старшимбратом Николаем Л.Толстой
уезжает на Кавказ в
действующую армию, где служит
сначала добровольцем, а потом
младшим артиллерийским
офицером.С началом русскотурецкой войны Л.Толстой
подаёт докладную записку
о переводе его в
Дунайскую армию. В
качестве артиллерийского
офицера четвёртого
бастиона участвовал в
обороне Севастополя.
Домой вернулся в конце
1855 года с орденом святой
Анны «За храбрость» и
медалями «За защиту
Севастополя».
Литературная деятельность первой половины 1850-х гг.
1852 год – повесть«Детство», напечатана в
«Современнике»,
позднее в нём
опубликованы
«Отрочество» (1854) и
«Юность»(1856).
В 1855 году Л.Толстой
закончил работу над
«Севастопольскими
рассказами»
10. Литературная деятельность второй половины 50-х гг.
Вернувшись из Севастополя,Л.Н.Толстой окунулся в
литературную среду Петербурга.
В 1857 и 1860-61 годах
Л.Н.Толстой совершил
заграничные путешествия по
странам Европы. Однако здесь не
нашёл сердечного успокоения.
1857 год – повести «Альберт»,
«Из записок князя Нехлюдова»,
рассказ «Люцерн»
1859 год – рассказ «Три смерти»
11. Педагогическая деятельность
Ещё в 1849 годуЛ.Н.Толстой начал
занятия с крестьянскими
детьми.
В 1859 году открыл в
Ясной Поляне школу.
В 1872 году Л.Толстой
написал «Азбуку», которая
при жизни писателя
издавалась 28 раз.
12. Жизненная и творческая зрелость (1860-1870-е годы)
1863-69 годы – «Война имир»
1873-77 – «Анна Каренина».
По словам писателя, в
первом произведении ему
была дорога «мысль
народная», во втором –
«мысль семейная».
Вскоре после публикации
оба романа переведены на
иностранные языки.
13. ДУХОВНЫЙ КРИЗИС
1882 год. Законченаавтобиографический труд
«Исповедь»: «Я отрёкся от
жизни нашего круга…»
В 1880-1890 годах
Л.Н.Толстой создал ряд
религиозных трудов, в
которых изложил своё
понимание христианского
вероучения.
В 1901 году Святейший
Синод отлучил
Л.Н.Толстого от церкви.
14. Литературная деятельность 1880-1890 годов
В начале 1889-х годоввзгляды Л.Н.Толстого на
искусство существенно
изменились. Он пришёл к
выводу, что должен писать не
«для господ», а для «Игнатов и
их детей»
1889-1899 – «Воскресение»
1886 – «Смерть Ивана Ильича»
1887-89 «Крейцерова соната»
1896 1904 - «Хаджи-Мурат»
1903 – «После бала»
15. СЕМЕЙНАЯ ЖИЗНЬ
В 1862 годуЛев Николаевич
женится на дочери
московского врача
Софье Андреевне
Берс. После
свадьбы молодые
сразу же уезжают
в Ясную Поляну.
16. Софья Андреевна в Ясной Поляне на долгие годы становится ключницей-экономкой, секретарём своего мужа, воспитателем детей и хранительницей
очага.17.
Из 13-ти детей в живых остались семеро. (На фото:Михаил, Лев Николаевич, Ванечка, Лев, Саша, Андрей,
Татьяна, Софья Андреевна, Мария)Две утрата были
особенно ощутимы: смерть последнего ребёнка
Ванечки (1895) и любимой дочери писателя Марии
(1906).
18. Последние годы.
Отношения с женой идетьми были
напряжёнными.
Окончательно
испортились после тайно
написанного завещания,
по которому семья
лишалась права на
литературное наследие
писателя.
19.
В ночь с 27 на 28октября 1910 года Лев
Толстой тайно покинул
родной дом и
отправился на юг
России, где предполагал
остановиться у
знакомых крестьян.
Умер в доме
начальника станции
Астапово
7 ноября
1910 года в 6часов 5
минут утра.
Писателя неотступно преследует мысль о трагическом положении России: «Переполненная Сибирь, тюрьмы, война, виселицы, нищета народа, кощунство, жадность и жестокость властей…» Бедственное положение народа воспринимает как свое личное несчастье, о котором невозможно ни на мгновение забыть. С. А. Толстая записывает в своем дневнике: «…страдание о несчастьях, несправедливости людей, о бедности их, о заключенных в тюрьмах, о злобе людей, об угнетении - все это действует на его впечатлительную душу и сжигает его существование». Продолжая дело, начатое еще «Войной и миром», писатель углубляется в изучение прошлого России, чтобы найти истоки и объяснение настоящего.
Толстой возобновляет работу над романом о Петровской эпохе, прерванную писанием «Анны Карениной». Эта работа вновь возвращает его к теме декабризма, которая привела писателя в 60-е годы к «Войне и миру». В конце 70-х годов оба замысла слились в один - поистине колоссальный: Толстой задумал эпопею, которая должна была охватить целое столетие, от времени Петра до восстания декабристов. Этот замысел остался в набросках. Исторические изыскания писателя углубили его интерес к народной жизни. Он критически смотрит на труды ученых, сводивших историю России к истории царствований и завоеваний, и приходит к мысли, что главный герой истории - народ. Толстой изучает положение трудящихся масс в современной ему России и ведет себя не как сторонний наблюдатель, а как защитник угнетенных: организует помощь голодающим крестьянам, посещает суды и тюрьмы, вступаясь за невинно осужденных.
Участие писателя в жизни народа проявлялось и в его педагогической деятельности. Особенно активной она стала в 70-е годы. Толстой, по его словам, хочет образования для народа, чтобы спасти тонущих Пушкиных и Ломоносовых, которые «кишат в каждой школе». В начале 80-х годов Толстой участвует во Всероссийской переписи населения. Он берет на себя работу в так называемой «Ржановской крепости» - московском притоне «самой страшной нищеты и разврата». «Отбросы общества», живущие здесь, в глазах писателя - такие же люди, как и все. Толстой хочет помочь им «встать на ноги». Ему кажется, что можно возбудить сочувствие общества к этим несчастным, что можно добиться «любовного общения» богатых с нищими, и все дело лишь в том, чтобы богатые поняли необходимость жить «по-божески».
Но на каждом шагу Толстой видит иное: господствующие классы идут на любые преступления, чтобы удержать свою власть, свои богатства. Вот какой рисуется Толстому Москва, куда он переехал с семьей в 1881 году: «Вонь, камни, роскошь, нищета. Разврат. Собрались злодеи, ограбившие народ, набрали солдат, судей, чтобы оберегали их оргию ‘, и пируют». Весь этот ужас Толстой воспринимает так остро, что ему начинает казаться недопустимым его собственное материальное благополучие.
Он отказывается от привычных условий жизни, занимается физическим трудом: колет дрова, возит воду. «Стоит войти в рабочее жилье - душа расцветает»,- записывает Толстой в дневнике. А дома он не находит себе места. «Скучно. Тяжело. Праздность. Жир… тяжело, тяжело. Просвета нет. Чаще манит смерть».
Записи такого рода теперь наполняют его дневники. Все чаще и чаще Толстой говорит о неизбежности «рабочей революции с ужасами разрушений и убийств». Он считает революцию возмездием за угнетение народа и злодеяния господ, но не верит, что в ней - спасительный выход для России. Где же спасение? Этот вопрос становится для писателя все мучительнее. Ему кажется, что зло, насилие нельзя искоренить с помощью насилия, что лишь единение людей в духе заветбв древнего христианства может спасти Россию и человечество. Он провозглашает принцип «непротивления злу насилием».
«…У меня теперь одно желание в жизни,- пишет Толстой,- это никого не огорчить, не оскорбить, никому - палачу, ростовщику - не сделать неприятного, а постараться полюбить их». Вместе с тем писатель видит, что палачи и ростовщики неподатливы на проповедь любви. «Все сильнее и сильнее потребность обличения»,- признается Толстой. И он обличает яростно и гневно бесчеловечность правительства, лицемерие церкви, праздность и разврат господствующих классов.
В начале 80-х годов завершился давно назревавший перелом в мировоззрении Толстого. В своей «Исповеди» (1879-1882) Толстой пишет: «Я отрекся от жизни нашего круга». Писатель осуждает всю свою прежнюю деятельность и даже участие в обороне Севастополя. Все это представляется ему теперь проявлением тщеславия, гордости, корыстолюбия, которые свойственны «господам». Толстой говорит о своем желании жить жизнью трудового народа, верить его верой. Он думает, что для этого нужно «отрекаться от всех утех жизни, трудиться, смиряться, терпеть и быть милостивым».
В произведениях писателя находит свое выражение возмущение и протест широчайших масс, страдающих от экономического и политического бесправия. В статье «Л. Н. Толстой и современное рабочее движение» (1910) В. И. Ленин говорит: «По рождению и воспитанию Толстой принадлежал к высшей помещичьей знати в России,- он порвал со всеми привычными взглядами этой среды и, в своих последних произведениях, обрушился со страстной критикой на все современные государственные, церковные, общественные, экономические порядки, основанные на порабощении масс, на нищете их, на разорении крестьян и мелких хозяев вообще, на насилии и лицемерии, которые сверху донизу пропитывают всю современную жизнь». Идейные искания Толстого не прекращались до последнего дня жизни.
Но, как бы ни развивались далее его взгляды, основойих остается защита интересов многомиллионных крестьянских масс. И когда в России бушевала первая революционная буря, Толстой писал: «Я во всей этой революции состою в звании… адвоката 100-миллионного земледельческого народа» (1905). Мировоззрение Толстого, ставшего, по словам Ленина, первым «мужиком в литературе», нашло выражение во многих его произведениях, написанных в 80-90-е и в 900-е годы: в рассказах, пьесах, статьях, в последнем из его романов - «Воскресении».
«Как ни старались люди, собравшись в одно небольшое место несколько сот тысяч, изуродовать ту землю, на которой они жались, как ни забивали камнями землю, чтобы ничего не росло на ней, как ни счищали всякую пробивающуюся травку, как ни дымили каменным углем и нефтью, как ни обрезывали деревья и ни выгоняли всех животных и птиц,- весна была весною даже и в городе.
Солнце грело, трава, оживая, росла и зеленела везде, где только не соскребали ее, не только на газонах бульваров, но и между плитами камней, и березы, тополи, черемухи распускали свои клейкие и пахучие листья, липы надували лопавшиеся почки; галки, воробьи и голуби по — весеннему радостно готовили уже гнезда, и мухи жужжали у стен, пригретые солнцем.
Веселы были и растения, и птицы, и насекомые, и дети. Но люди - большие, взрослые люди - не переставали обманывать и мучить себя и друг друга. Люди считали, что священно и важно не это весеннее утро, не эта красота мира божия, данная для блага всех существ,- красота, располагающая к миру, согласию и любви, а священно и важно то, что они сами выдумали, чтобы властвовать друг над другом».
Так начинается роман Л. Н. Толстого «Воскресение». В сложных предложениях, развернутых периодах, типичных для манеры Толстого, освещены разные стороны жизни, противопоставленные друг другу. Вчитайтесь еще раз в эти строки и скажите, что это: описание весеннего утра в городе или раздумья автора о природе и обществе? Торжественный гимн радостям простой, естественной жизни или гневное обличение людей, живущих не так как надо?.. Здесь все слилось воедино: эпическое и лирическое начала, описание и проповедь, повествование о событиях и выражение чувств автора. Такое слияние характерно для всего произведения.
Изображение двух человеческих судеб составляет его основу. Князь Нехлюдов, будучи присяжным в суде, узнает в подсудимой, обвиняемой в убийстве, женщину, которую он много лет тому назад соблазнил и бросил. Обманутая и оскорбленная им Катюша Маслова попадает в публичный дом и, потеряв веру в людей, в правду, в добро и справедливость, оказывается на грани духовной смерти. Иными путями - ведя роскошную и развратную жизнь, забыв о правде и добре,- идет к окончательному нравственному падению и Нехлюдов. Встреча этих людей спасает их обоих от гибели, способствует воскрешению подлинно человеческого начала в их душах. Катюша невинно осуждена. Нехлюдов пытается облегчить ее участь.
Сначала Катюша враждебно относится к нему. Она не хочет и не может простить человека, который ее погубил, считает, что мотивы, побуждающие Нехлюдова заботиться о ее судьбе, эгоистичны. «Ты мной в этой жизни услаждался, мной же хочешь и на том свете спастись!» - бросает она в лицо Нехлюдову гневные слова. Но по мере воскрешения души возрождается и прежнее чувство любви. И Нехлюдов меняется на глазах Катюши. Он идет за ней в Сибирь, хочет на ней жениться. Но она отказывается от этого брака, так как боится, что он, не любя ее, лишь из чувства долга решается связать с каторжной свою судьбу. Катюша находит друга - революционера Симонсона. Обновление человеческой души показано как процесс естественный и прекрасный, подобный оживлению весенней природы. Воскресшая любовь к Нехлюдову, общение с простыми, честными и добрыми людьми - все это помогает Катюше вернуться к той чистой жизни, которою жила она в юности. Она снова обретает веру в человека, в правду, в добро. Постепенно узнавая жизнь угнетенных, обездоленных, начинает отличать добро от зла и Нехлюдов. В первых главах романа автор рисует его образ нередко в сатирических тонах.
Но по мере того как герой «Воскресения» отдаляется от привилегированного круга, голос автора и его голос сближаются, и в устах Нехлюдова все чаще звучат обличительные речи. Так главные действующие лица романа проходят путь от нравственного падения к духовному возрождению. Ни в одном произведении Толстого с такой беспощадной силой, с таким гневом и болью, с такой непримиримой ненавистью не раскрывалась самая сущность беззаконий, лжи и подлости классового общества. Толстой рисует бездушную, слепую бюрократическую машину, которая давит живых людей.
Вот один из «двигателей» этой машины - старый генерал барон Кригсмут. Вследствие исполнения его предписаний, отдаваемых «именем государя императора», гибнут политические заключенные. Их гибель не трогает совести генерала, так как человек в нем давно умер. «Нехлюдов слушал его хриплый старческий голос, смотрел на эти окостеневшие члены, на потухшие глаза из-под седых бровей… на этот белый крест, которым гордился этот человек, особенно потому, что получил его за исключительно жестокое и многодушное убийство, и понимал, что возражать, объяснять ему значение его слов бесполезно». Обнажая преступность современного ему общества, Толстой нередко обращается к какой-то одной выразительной детали, которая, много раз повторяясь, приковывает внимание читателя к самой сущности социального явления. Таков образ «бескровного ребеночка в скуфеечке из лоскутков», которого видит Нехлюдов в деревне. «Ребенок этот не переставая странно улыбался всем своим старческим личиком и все шевелил напряженно искривленными большими пальцами.
Вдумчивый художник стремится понять и тех, кто объявил открытую войну порочному обществу, кто идет на каторгу за свои убеждения. Автор причисляет революционеров к разряду людей, которые «стояли нравственно выше среднего уровня общества», называет их самыми лучшими людьми. Революционеры вызывают у Нехлюдова сердечное расположение, а по словам Катюши, «таких чудесных людей… она не только не знала, но и не могла себе представить». «Она очень легко и без усилия поняла мотивы, руководившие этими людьми, и, как человек из народа, вполне сочувствовала им. Она поняла, что люди эти шли за народ, против господ; и то, что люди эти сами были господа и жертвовали своими преимуществами, свободой и жизнью за народ, заставляло ее особенно ценить этих людей и восхищаться ими».
В оценке революционеров, данной с точки зрения Катюши, нетрудно уловить и авторское отношение к ним. Обаятельны образы Марии Павловны, Крыльцова, Симонсона. Исключение составляет лишь Новодво-ров, претендующий на положение руководителя, с презрением относящийся к народу и уверенный в своей непогрешимости. Этот человек принес в революционную среду то преклонение перед формой, перед мертвыми догматами в ущерб интересам живых людей, которое царило в бюрократических кругах. Но не Новодворов определяет нравственный облик революционеров. Несмотря на глубокие идейные расхождения с ними, Толстой не мог не оценить их нравственный .
Однако самый принцип насильственного свержения прогнившего общественного строя Толстой по-прежнему отвергает. В «Воскресении» сказались не только сила великого реалиста, но и трагические противоречия его страстных исканий. В конце романа Нехлюдов приходит к горькому выводу: «Все то страшное зло, которое он видел и узнал за это время… все это зло… торжествовало, царствовало, и не виделось никакой возможности не только победить его, но даже понять, как победить его». Вывод, который неожиданно для читателя и для самого себя находит Нехлюдов после всего им виденного и пережитого, вытекает не из тех картин жизни, которые прошли перед его глазами. Выход этот подсказан книгой, которая оказалась в руках Нехлюдова,- Евангелием.
Он приходит к убеждению, что «единственное и несомненное средство спасения от того ужасного зла, от которого страдают люди,- признавать себя всегда виноватыми перед богом и потому неспособными ни наказывать, ни исправлять других людей». Ответ на вопрос о том, как уничтожить весь тот ужас, который видел Нехлюдов, оказывается простым: «Прощать цсегда, всех, бесконечное число раз прощать, потому что нет таких людей, которые бы сами не были виновны…» Кого прощать? Барона Кригсмута? Разве жертвы так же виноваты, как и палачи? И разве смирение когда-нибудь спасало угнетенных? «Заставить весь мир прислушаться!»
Сказал о Толстом: «60 лет ходил он по России, заглядывал всюду; в деревню, в сельскую школу, в Вяземскую лавру и за границу, в тюрьмы, этапы, в кабинеты министров, в канцелярии губернаторов, в избы, на постоялые дворы и в гостиные аристократических дам. 60 лет звучал суровый и правдивый голос, обличавший всех и все; он рассказал нам о почти столько же, как вся остальная наша литература… Толстой глубоко национален, он с изумительной полнотой воплощает в своей душе все особенности сложной русской психики… Толстой - это целый мир. Человек глубоко правдивый, он еще потому ценен для нас, что его художественные произведения, написанные со страшной, почти чудесной силой,- все его романы и повести - в корне отрицают его религиозную философию… Этот человек сделал поистине огромное дело: дал итог пережитого за целый век, и дал его с изумительной правдивостью, силой и красотой. Не зная Толстого, нельзя считать себя знающим свою страну, нельзя считать себя культурным человеком».
Берег – это был бог, направление – это было предание, весла – это была данная мне свобода выгрестись к берегу – соединиться с богом. Итак, сила жизни возобновилась во мне, и я опять начал жить.
XIII
Отношение мое к вере теперь и тогда было совершенно различное. Прежде сама жизнь казалась мне исполненной смысла, и вера представлялась произвольным утверждением каких-то совершенно ненужных мне, неразумных и не связанных с жизнью положений. Я спросил себя тогда, какой смысл имеют эти положения, и, убедившись, что они не имеют его, откинул их. Теперь же, напротив, я твердо знал, что жизнь моя не имеет и не может иметь никакого смысла, и положения веры не только не представлялись мне ненужными, но я несомненным опытом был приведен к убеждению, что только эти положения веры дают смысл жизни. Прежде я смотрел на них как на совершенно ненужную тарабарскую грамоту, теперь же, если я не понимал их, то знал, что в них смысл, и говорил себе, что надо учиться понимать их.
Я делал следующее рассуждение. Я говорил себе: знание веры вытекает, как и все человечество с его разумом, из таинственного начала. Это начало есть бог, начало и тела человеческого, и его разума. Как преемственно от бога дошло до меня мое тело, так дошли до меня мой разум и мое постигновение жизни, и потому все те ступени развития этого постигновения жизни не могут быть ложны. Все то, во что истинно верят люди, должно быть истина; она может быть различно выражаема, но ложью она не может быть, и потому если она мне представляется ложью, то это значит только то, что я не понимаю ее. Кроме того, я говорил себе: сущность всякой веры состоит в том, что она придает жизни такой смысл, который не уничтожается смертью. Естественно, что для того, чтобы вера могла отвечать на вопрос умирающего в роскоши царя, замученного работой старика раба, несмышленого ребенка, мудрого старца, полоумной старухи, молодой счастливой женщины, мятущегося страстями юноши, всех людей при самых разнообразных условиях жизни и образования, – естественно, если есть один ответ, отвечающий на вечный один вопрос жизни: «зачем я живу, что выйдет из моей жизни?» – то ответ этот, хотя единый по существу своему, должен быть бесконечно разнообразен в своих проявлениях; и чем единее, чем истиннее, глубже этот ответ, тем, естественно, страннее и уродливее он должен являться в своих попытках выражения, сообразно образованию и положению каждого. Но рассуждения эти, оправдывающие для меня странность обрядовой стороны веры, были все-таки недостаточны для того, чтобы я сам, в том единственном для меня деле жизни, в вере, позволил бы себе делать поступки, в которых бы я сомневался. Я желал всеми силами души быть в состоянии слиться с народом, исполняя обрядовую сторону его веры; но я не мог этого сделать. Я чувствовал, что я лгал бы перед собой, насмеялся бы над тем, что для меня свято, если бы я делал это. Но тут мне на помощь явились новые, наши русские богословские сочинения.
По объяснению этих богословов основной догмат веры есть непогрешимая церковь. Из признания этого догмата вытекает, как необходимое последствие, истинность всего исповедуемого церковью. Церковь, как собрание верующих, соединенных любовью и потому имеющих истинное знание, сделалась основой моей веры. Я говорил себе, что божеская истина не может быть доступна одному человеку, она открывается только всей совокупности людей, соединенных любовью. Для того чтобы постигнуть истину, надо не разделяться; а для того чтобы не разделяться, надо любить и примиряться с тем, с чем не согласен. Истина откроется любви, и потому, если ты не подчиняешься обрядам церкви, ты нарушаешь любовь; а нарушая любовь, ты лишаешься возможности познать истину. Я не видал тогда софизма, находящегося в этом рассуждении. Я не видал тогда того, что единение в любви может дать величайшую любовь, но никак не богословскую истину, выраженную определенными словами в Никейском символе, не видал и того, что любовь никак не может сделать известное выражение истины обязательным для единения. Я не видал тогда ошибки этого рассуждения и благодаря ему получил возможность принять и исполнять все обряды православной церкви, не понимая большую часть их. Я старался тогда всеми силами души избегать всяких рассуждений, противоречий и пытался объяснить, сколько возможно разумно, те положения церковные, с которыми я сталкивался.
XIII
Отношение мое к вере теперь и тогда было совершенно различное. Прежде сама жизнь казалась мне исполненной смысла, и вера представлялась произвольным утверждением каких-то совершенно ненужных мне, неразумных и не связанных с жизнью положений. Я спросил себя тогда, какой смысл имеют эти положения, и, убедившись, что они не имеют его, откинул их. Теперь же, напротив, я твердо знал, что жизнь моя не имеет и не может иметь никакого смысла, и положения веры не только не представлялись мне ненужными, но я несомненным опытом был приведен к убеждению, что только эти положения веры дают смысл жизни. Прежде я смотрел на них как на совершенно ненужную тарабарскую грамоту, теперь же, если я не понимал их, то знал, что в них смысл, и говорил себе, что надо учиться понимать их.
Я делал следующее рассуждение. Я говорил себе: знание веры вытекает, как и все человечество с его разумом, из таинственного начала. Это начало есть Бог, начало и тела человеческого, и его разума. Как преемственно от Бога дошло до меня мое тело, так дошли до меня мой разум и мое постигновение жизни, и потому все те ступени развития этого постигновения жизни не могут быть ложны. Все то, во что истинно верят люди, должно быть истина; она может быть различно выражаема, но ложью она не может быть, и потому если она мне представляется ложью, то это значит только то, что я не понимаю ее. Кроме того, я говорил себе: сущность всякой веры состоит в том, что она придает жизни такой смысл, который не уничтожается смертью. Естественно, что для того, чтобы вера могла отвечать на вопрос умирающего в роскоши царя, замученного работой старика раба, несмышленого ребенка, мудрого старца, полоумной старухи, молодой счастливой женщины, мятущегося страстями юноши, всех людей при самых разнообразных условиях жизни и образования, естественно, если есть один ответ, отвечающий на вечный один вопрос жизни: "зачем я живу, что выйдет из моей жизни?" то ответ этот, хотя единый по существу своему, должен быть бесконечно разнообразен в своих проявлениях; и чем единее, чем истиннее, глубже этот ответ, тем, естественно, страннее и уродливее он должен являться в своих попытках выражения, сообразно образованию и положению каждого. Но рассуждения эти, оправдывающие для меня странность обрядовой стороны веры, были все-таки недостаточны для того, чтобы я сам, в том единственном для меня деле жизни, в вере, позволил бы себе делать поступки, в которых бы я сомневался. Я желал всеми силами души быть в состоянии слиться с народом, исполняя обрядовую сторону его веры; но я не мог этого сделать. Я чувствовал, что я лгал бы перед собой, насмеялся бы над тем, что для меня свято, если бы я делал это. Но тут мне на помощь явились новые, наши русские богословские сочинения.
По объяснению этих богословов основной догмат веры есть непогрешимая церковь. Из признания этого догмата вытекает, как необходимое последствие, истинность всего исповедуемого церковью. Церковь, как собрание верующих, соединенных любовью и потому имеющих истинное знание, сделалась основой моей веры. Я говорил себе, что божеская истина не может быть доступна одному человеку, она открывается только всей совокупности людей, соединенных любовью. Для того чтобы постигнуть истину, надо не разделяться; а для того чтобы не разделяться, надо любить и примиряться с тем, с чем не согласен. Истина откроется любви, и потому, если ты не подчиняешься обрядам церкви, ты нарушаешь любовь; а нарушая любовь, ты лишаешься возможности познать истину. Я не видал тогда софизма, находящегося в этом рассуждении. Я не видал тогда того, что единение в любви может дать величайшую любовь, но никак не богословскую истину, выраженную определенными словами в Никейском Символе, не видал и того, что любовь никак не может сделать известное выражение истины обязательным для единения. Я не видал тогда ошибки этого рассуждения и благодаря ему получил возможность принять и исполнять все обряды православной церкви, не понимая большую часть их. Я старался тогда всеми силами души избегать всяких рассуждении, противоречий и пытался объяснить, сколько возможно разумно, те положения церковные, с которыми я сталкивался.
Исполняя обряды церкви, я смирял свой разум и подчинял себя тому преданию, которое имело все человечество. Я соединялся с предками моими, с любимыми мною отцом, матерью, дедами, бабками. Они и все прежние верили и жили, и меня произвели. Я соединялся и со всеми миллионами уважаемых мною людей из народа. Кроме того, самые действия эти не имели в себе ничего дурного (дурным я считал потворство похотям). Вставая рано к церковной службе, я знал, что делал хорошо уже только потому, что для смирения своей гордости ума, для сближения с моими предками и современниками, для того чтобы, во имя искания смысла жизни, я жертвовал своим телесным спокойствием. То же было при говении, при ежедневном чтении молитв с поклонами, то же при соблюдении всех постов. Как ни ничтожны были эти жертвы, это были жертвы во имя хорошего. Я говел, постился, соблюдал временные молитвы дома и в церкви. В слушании служб церковных я вникал в каждое слово и придавал им смысл, когда мог. В обедне самые важные слова для меня были: "возлюбим друг друга да единомыслием..." Дальнейшие слова: "едино исповедуем Отца и Сына и Святого Духа" я пропускал, потому что не мог понять их.
Другие новости по теме:
